Читатели о книге Елены Крюковой «Беллона»

О КНИГЕ ЕЛЕНЫ КРЮКОВОЙ «БЕЛЛОНА»

Только что закончил свое медленное чтение. Понимаю, что прочитана последняя глава, но сам продолжаю находиться там, где и герои Вашего романа. Не могу даже представить, чего стоило исполнить этот замысел. Мне кажется, что даже если очень сильный человек напишет такую книгу, то после его нужно будет буквально выхаживать, выкармливать с ложечки, выводить на прогулки. У Вас остались силы? Спрашиваю как доктор.

Чтобы Вы поняли, насколько мне понятен и близок Ваш замысел, расскажу о том, что пришлось пережить. Когда-то много лет назад случилась у нас беда: страшно заболела старшая дочь. В те дни пришлось забыть обо всем остальном и непрерывно что-нибудь делать необходимое на данный момент, отключив в себе эмоции. Операции предшествовали многочисленные обследования. Помню утро. Ее привезли на МРТ. Тихий коридор. Никого кроме нас. Мы ждем. Она уже второй день бредит. А в то утро она очень связно рассказывала мне, как сейчас немцы вывели, собрали детей, гонят вдоль берега озера, потом через поле, впереди - овраг, там ждут их. И она все понимает, что произойдет. И не мне рассказывает, а просто сообщает будто по радио... Помогло мне, что рядом никого не было. Она ненадолго заснула, а у меня осталось пару минут, чтобы себя собрать заново.

Так что ребенок, который все видит, все пропускает через себя, все переживает с теми, кого уже нет - это для меня не авторский прием, а сама жизнь без прикрас.

О том, как легко потерять человеческий облик, превратиться в зверя или хуже зверя, сказано и написано много. Можно ли, дойдя до дна в своем падении, вновь обрести человеческое? Об этом прежде было сказано куда меньше, чаще немного нравоучительно («Вдруг у разбойника лютого совесть господь пробудил»), когда верится с трудом. Вы категорически отвечаете на этот вопрос утвердительно. Я на протяжении всего романа, как и любой читатель, спрашивал себя строго, верю ли я в возможность поступков Гюнтера, Ивана, Гадюки, других? Вы заставляете поверить. И я верю. И Вы убеждаете меня, что все персонажи книги, где бы не находились и кем бы ни приходились - люди, причем друг на друга похожие. И все способны на все: никто не застрахован от перспективы стать самым страшным преступником, и никто не лишен надежды совершить искупительный подвиг, каковым Вы наградили порой самых нелюдей.

Это вертится в моей голове сейчас. Наверняка еще о многом придется передумать. Спасибо, низкий поклон Вам.

На работе оставил записи, где отметил некоторые замечания. Детали, иногда важные. Потом напишу, успеется.

Сергей Левин, хирург, Израиль

Какой прекрасный роман «Беллона» Вы написали! Это нужно читать всем, особенно школьникам. Страшный, трагический и возвышающий человеческую душу. Дай Вам Бог здоровья и новых шедевров (не побоюсь этого слова)! Огромное спасибо.

Ольга Арзямова, читатель

Книга очень тяжелая по содержанию - о войне; написана ярким, образным языком; такая же сумбурная по построению, как и анонс к ней. Отдельные куски [фрагменты времени], объединенные войной; хаос событий и героев, которых столкнула вместе и объединила война. В конце книги уже четко прослеживаются эти связующие нити.

Автор романа несомненно талантлив. Обычному человеку трудно написать, придумать, даже опираясь на исторические факты, архивные материалы, письма детей из разных мест, но с одним и тем же именем «Ника», философские отступления (жирный шрифт), подобные переплетения [судеб] героев и времени. Правда, автор не заботится о том, понял [это] читатель или нет.

Начинала читать трудно, пыталась найти связки, потом втянулась и читала на одном дыхании, так как, действительно, написано талантливо и очень необычно о войне и ее ужасах. Автор пытается примирить все нации, проводит мысль о прощении, о неоднозначности человеческой личности. Не знаю, правдоподобны ли истории Гюнтера и Двойры (Великий Овраг), Ивана Макарова и Гюнтера. Гюнтер на Тибете, Гюнтер в Италии... Мне кажется, очень большой вымысел. В реальности героев ждала только смерть. По времени Гюнтер не успел бы во все эти точки Земли. И я не смогла простить и понять Гадюку (Лилиана Николетти, концлагерь). Трудно представить, что после всех жестокостей в концлагере, она сумела сохранить человеческий облик, растить ребенка... Психика редко выдерживает зверства. Но автор считает, что так возможно.

В целом, не жалею, что прочитала такую необычную книгу о войне. Любое видение фактов, любое творчество имеет право на существование.

Г. В. Белышева, 68 лет, преподаватель ВУЗа, читатель

«Обитель» Прилепина я прочла сразу после «Беллоны» Елены Крюковой. На самый поверхностный взгляд – тема общая – жизнь за колючей проволокой. Кошмарный концлагерный космос.

Книга Крюковой – долгочит, текст нелегкий, но не отпускающий, притягивающий не экшеном, не мельканием кадров, а нервом, напряжением. Этой книгой болеешь, мерзнешь вместе с героями, шагаешь с ними в газовую камеру, мучительно воскресаешь.

А у Прилепина? Ждала хрестоматийных солженицынских ужасов, но… Отлично сказано – северный курорт.

Наталья Уварова, писатель

Через призму детских судеб прорисовываются и взрослые, и исторические персонажи. Как отмечает сама Елена Крюкова, она рискнула отобразить в книге детство Гитлера, Евы Браун и некоторых других деятелей, сполна проявивших себя в то черное время. Ассоциации с древнеримской богиней войны, чье имя вынесено в название романа, приходят на ум при анализе образа итальянки Лилианы – одной из главных героинь книги, бесстрашной и, казалось бы, бессердечной надзирательницы Освенцима, настоящей Беллоны, вышедшей из-под рук великого Огюста Родена. Однако не все так просто. Тема кающегося, перерождающегося грешника - одна из ключевых в романе.

Юлия Асташкина, обозреватель

Роман «Беллона» откровенно антифашистский. В нем сделана попытка взглянуть на Вторую мировую войну объемно, стереоскопически. Елена Крюкова избирает для этого взгляда безошибочный, пронзительный инструмент: глаза детей.

Татьяна Кузнецова, обозреватель

Роман Крюковой «Беллона» – о Второй мировой войне. Что главное в этом густом, плотном, многолюдном и многоголосом, вполне полифоническом тексте? В романе много героев. Это многонаселенное пространство. Оно напоминает яркую мозаику, смальту, и одновременно векторно-кинематографично, и это странное сочетание энергичной ритмики, динамизма и тщательно проработанного, живописно детализированного фрагментарного фигуратива придает всей ткани этой прозы необычную остроту.

Мы наблюдаем жизни героев военного времени, и среди этих героев половина – дети.

По сути, роман можно было бы назвать «Дети войны».

Перед каждой главой — в качестве своеобразных прелюдий к главе – автор дает нам окунуться в некие (стилизованные и воссозданные до впечатления подлинности) «дневники Ники». Девочка, пишущая дневник, носит имя Ника: это Вероника, Нина, Антонина, Доминика… Все эти Ники живут в разных местах страны — в Ленинграде и Новгороде, в Гродно и Минске, в Горьком и в украинском селе. Эти вымышленные дневники объединяет одно: подлинное огромное страдание детей, на долю которых выпала война.

Одна из таких Ник — на параде 7 ноября 1941 года в Москве. Ее глазами показан этот знаменитый, для СССР абсолютно знаковый парад, суровость осени, переходящей в зиму, воодушевление людей, сопротивление горю, воля к победе.

Ника — однако, имя символическое: это и есть Победа.

Елена Крюкова вновь удивляет читателя масштабом исторической панорамы, силой и проникновенностью языка, стереофоничностью образов.

Ольга Грэйт, литератор, Санкт-Петербург